ТОП 10 лучших статей российской прессы за
Ноя. 7, 2025

«Признавать ошибки невыгодно»

Мы связались с Баирмой, чтобы выяснить некоторые детали истории.

— Несмотря на то что я призналась, как оклеветала мужа, обвинение все равно держится на наших с дочерью первых показаниях. После того как я попыталась заявить о ложном доносе, меня отстранили от дела.

— Как вас могли отстранить от дела, если вы законный представитель несовершеннолетнего?

— Теперь на все допросы с ребенком ходит сотрудник опеки. Дочка плачет, говорит, что ей задают странные вопросы со сложными формулировками. Я слышала эти вопросы. Устроила истерику, вот меня и убрали.

— Ваше заявление о ложном доносе наверняка приобщили к делу?

— Таких заявлений я написала много. Сначала была явка с повинной на имя руководителя СК Мирного. Ответа не получила. Потом юристы объяснили: надо подавать в двух экземплярах и требовать отметку о приеме. Мы подготовили новое обращение, в СК Мирного поставили печать. Такие же заявления отправила в СК Республики Саха (Якутия), в городскую и республиканскую прокуратуру. В Якутске следователь поговорил со мной и отдельно с дочерью. Потом отпустил нас. Это больше похоже на «галочку», чем на полноценную проверку.

— Почему не реагируют на ваше заявление?

— Юристы объясняют это инерцией системы.

— Чем вы объясняете, что, когда писали первое заявление, находились в таком состоянии, что обвинили мужа?

— Десять лет декретов, частые роды, быт, отсутствие отдыха подорвали нервную систему. К тому же в 12 лет я пережила домогательство со стороны умершего родственника, о чем молчала 20 лет. Эта незажившая травма усиливала тревожность. Еще я часто смотрела криминальные сериалы.

«По таким статьям обратного хода нет»

— Очные ставки с вашим мужем проводились?

— Нет. Нам объясняют, что по подобным статьям достаточно показаний ребенка и система начинает работать. Других доказательств как будто не требуется.

— Перед тем как возбудить уголовное дело, вам предлагали пройти полиграф? Или доказательства строились только на словах ребенка?

— Ни детектор лжи, ни независимую экспертизу мне не предложили. Хотя я настаивала. Сразу пояснила следователю, что на тот момент находилась в сильном стрессе, не помню, как писала заявление. Я все это рассказываю не ради жалости. Такое может случиться с любым. Надеюсь, федеральные органы обратят внимание на наш случай.

— Перед тем как возбудить дело, допрашивали ваших родных, друзей семьи, коллег супруга?

— Насколько мне известно, нет. При этом почти весь Мирный, где мы живем, встал на защиту Максима. Его знают как доброжелательного, справедливого, активного человека. Он занимался благотворительностью, фестивалями, волонтерством. Даже мои подруги и мама готовы были свидетельствовать в его пользу.

— Вы узнали о своей очередной беременности уже после того, как мужа задержали?

— По пути на госэкспертизу в Якутск мне стало плохо, но я списывала на стресс. Сделала тест, беременность подтвердилась.

— Что вы намерены теперь делать?

— Мне посоветовали двух адвокатов, которые специализируются по таким статьям. Но они хотя бы видят перспективу. Остальные, с кем разговаривала, утверждают, что шансов почти нет. Местные часто отказываются защищать — дело грязное, нерепутационное.

«Он привык меня прощать»

— Вы переписываетесь с Максимом?

— Долгое время он не понимал, что происходит. Думал, недоразумение. Разберутся и отпустят. Когда он встретился с частным адвокатом, то был в шоке и зол. В ИВС я передавала ему записки, прятала в передачках. Но, кажется, они не дошли. Сейчас он находится в якутском СИЗО.

— Какой он человек?

— Мы вместе с 2020 года. Ему 35 лет, в декабре исполнится 36. Он режиссер монтажа на телевидении, недавно устроился, его заметили и повысили. Максим — чуткий муж и идеальный отец. С детьми проводил много времени. Всегда был вовлечен в процесс воспитания, даже больше, чем я. Умел с ними играть, придумывал развлечения, не ленится гулять. Я только сейчас начинаю это все осознавать и ценить.

— Из-за чего же вы ссорились?

— Чаще всего по пустякам, по быту. Но были моменты обиды и ревности. Года два назад он мне изменил. Это сильно на меня повлияло. При каждой ссоре я напоминала об этом. Он бесился.

— Думаете, если все закончится хорошо, он вас простит?

— Я верю, что он меня простит в любом случае. Он привык меня прощать. Я всегда кашу заварю, а он расхлебывает. В этот раз каша переварилась. Вот только будет ли он со мной жить — другой вопрос. Ведь это все равно что жить со своим убийцей.

— Как дети себя чувствуют?

— В целом нормально. Не вижу никаких изменений. Когда были допросы, старшая дочь находилась в стрессе. Но уже третья неделя как тишина. Нас никуда не вызывают. И дочка восстановилась, радостная, счастливая. Да, она понимает, что ситуация тяжелая. Периодически спрашивает, когда он вернется. Но мы стараемся с ней не затрагивать эту тему. Я ее успокоила. Младшие дети не знают, где отец. Они скучают по нему.

— Наверное, в городе все обсуждают вашу историю.

— Мы живем в Мирном — это тихий рабочий уютный городок с населением около 30 тысяч человек. Здесь все знают про нашу ситуацию. Я ничего не скрываю и сама не скрываюсь. Да, мне стыдно за свои поступки, но, в принципе, жизнь идет, как и шла. Вожу детей в школу и садик. Общаюсь с людьми, провожу праздничные мероприятия. В детсаду почти все родители группы вместе с воспитателями написали положительные характеристики на Максима. Его хорошо знают, он активно участвовал в жизни сада: исполнял роль якутского Деда Мороза, на день рождения дочери приходил в костюме клоуна, веселил детей. Чистил снег в садике, участвовал в съемках клипа, который потом показывали по республиканскому телевидению.

— Косо на вас не смотрят?

— Я вижу только понимание и поддержку. Никто меня не травит и не осуждает, по крайней мере в лицо. Друзья не отвернулись. А вот в соцсетях стоит неимоверный хейт. Но оскорбления меня не трогают, даже забавляют. Как будто очищается моя душа. Чувствую себя как на исповеди. Когда мне пишут, что я мразь, согласна на 100 процентов. Я заслуживаю всех этих слов. Когда все началось, я обратилась к бурятской шаманке. Она посмотрела на меня и сказала, что у меня внутри все черно и пусто. А потом поставила меня в игнор. Не захотела со мной работать. Я даже не успела ей рассказать всю ситуацию.

— Вы связывались с людьми, которые попадали в такие же ситуации?

— Когда я рассказала о своей истории в соцсетях, мне стали писать люди, которые столкнулись с подобным. Я была удивлена, сколько народу сидит по этой статье. Мне рассказывали, что чаще доносы писали женщины из меркантильных соображений, чтобы избавиться от мужа. Отстоять свои права кому-то удавалось частично. Могли переквалифицировать на более мягкую статью, чтобы у человека был шанс на амнистию. Но в моем случае нужна только реабилитация, потому что муж невиновен! И я сделаю все, чтобы это доказать.